ВС вернул на новое рассмотрение дело о компенсации реабилитированному в 1,5 млн руб.

9 декабря 2024 г. Верховный Суд вынес Определение № 45-КГ24-33-К7, в котором напомнил, что необходимо учитывать при определении размера денежной компенсации морального вреда, причиненного незаконным уголовным преследованием.

Оспаривание постановления о прекращении уголовного преследования в связи с примирением сторон

С 20 ноября 2002 г. Алексей Казаков проходил службу в уголовно-исполнительной системе в должности оперуполномоченного штурмового отделения Соликамского кустового отделения отдела специального назначения, находящегося в распоряжении ГУ ФСИН по Пермскому краю, и имел специальное звание «капитан внутренней службы».

17 февраля 2011 г. произошло ДТП с участием автомобиля, которым управлял Алексей Казаков. В результате ДТП был причинен тяжкий вред здоровью пешехода С. На момент происшествия Алексей Казаков был лишен права управления автомобилем.

2 марта 2011 г. старший следователь следственного отдела по г. Соликамску СУ СК РФ по Пермскому краю возбудил уголовное дело в отношении Алексея Казакова по ч. 1 ст. 264 УК РФ. Постановлением следователя от 24 марта 2011 г. уголовное преследование было прекращено на основании ст. 25 УПК и ст. 76 УК в связи с примирением сторон. В постановлении указано, что Алексей Казаков полностью признал свою вину, раскаялся в содеянном, примирился с потерпевшим и загладил причиненный вред.

Приказом начальника ГУ ФСИН по Пермскому краю от 20 ноября 2013 г. Алексей Казаков был уволен со службы по п. «м» ч. 1 ст. 58 Положения о службе в ОВД РФ, утвержденного Постановлением Верховного Совета РФ от 23 декабря 1992 г. № 4202-1, т.е. в связи с осуждением за преступление после вступления в законную силу обвинительного приговора суда, а также прекращением уголовного преследования в связи истечением срока давности, ввиду примирения сторон, за исключением уголовных дел частного обвинения, вследствие акта об амнистии, в связи с деятельным раскаянием (в редакции Положения, действовавшей на дату издания приказа).

27 ноября 2013 г. Алексей Казаков обратился в СО по г. Соликамску СУ СК РФ по Пермскому краю с жалобой, в которой просил отменить постановление от 24 марта 2011 г., ссылаясь на то, что уголовное дело подлежит прекращению в связи с отсутствием в его действиях состава преступления, а не в связи с примирением сторон. 29 ноября 2013 г. первый заместитель руководителя следственного отдела отказал в удовлетворении жалобы.

24 декабря 2013 г. Соликамский городской суд признал постановления от 24 марта 2011 г. и от 29 ноября 2013 г. незаконными и необоснованными. Пермский краевой суд отменил решение первой инстанции, прекратив производство в части оспаривания постановления первого заместителя руководителя СО по г. Соликамску СУ СК РФ по Пермскому краю от 29 ноября 2013 г. и отказав в удовлетворении жалобы Алексея Казакова о признании незаконным и необоснованным постановления о прекращении уголовного преследования от 24 марта 2011 г.

Далее Соликамский городской суд постановлением от 9 апреля 2015 г. признал постановление от 24 марта 2011 г. незаконным и необоснованным, на руководителя следственного отдела была возложена обязанность устранить допущенные нарушения. Однако апелляция отменила и это решение.

Прекращение уголовного преследования в связи с отсутствием в деянии состава преступления

31 июля 2017 г. по жалобе Алексея Казакова заместитель руководителя СУ СК РФ по Пермскому краю отменил постановление о прекращении уголовного преследования от 24 марта 2011 г. как незаконное, уголовное дело было направлено в следственные органы для организации и проведения дополнительного расследования. 8 августа 2017 г. предварительное следствие было возобновлено, Алексей Казаков неоднократно вызывался к следователю для ознакомления с материалами дела, опроса и проведения следственных действий. Также ему избиралась мера процессуального принуждения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении, а также он дважды объявлялся в розыск, так как не являлся по вызову следователя для проведения следственных действий.

12 февраля 2021 г. следователь прекратил уголовное преследование Алексея Казакова по п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК в связи с отсутствием состава преступления. В постановлении было указано, что по результатам автотехнических экспертиз невозможно сделать однозначный вывод о наличии либо об отсутствии у водителя Алексея Казакова возможности предотвратить наезд на пешехода С., показания потерпевшего менялись, сам потерпевший нарушил ПДД. За Алексеем Казаковым было признано право на реабилитацию, и ему был разъяснен порядок возмещения вреда, связанного с уголовным преследованием.

18 июня 2021 г. Соликамский городской суд удовлетворил ходатайство Алексея Казакова о возмещении имущественного вреда, причиненного уголовным преследованием, и восстановлении трудовых прав. Алексей Казаков был восстановлен на службе в УИС в прежней должности с 20 ноября 2013 г. С Минфина России за счет средств казны РФ в его пользу была взыскана компенсация имущественного вреда – не полученное им за время вынужденного прогула денежное довольствие, установленное по замещаемой им ранее должности, с учетом индексации с 20 ноября 2013 г. по 12 февраля 2021 г. в размере более 5,4 млн руб.

Также 2 ноября 2022 г. Соликамский городской суд взыскал с ГУ ФСИН по Пермскому краю в пользу Алексея Казакова компенсацию за неиспользованный отпуск с 2014 по 2020 г. в размере более 748 тыс. руб. с удержанием установленных законом налогов и сборов, компенсацию за задержку выплат, причитающихся сотруднику, за период с 24 апреля 2021 г. по 2 ноября 2022 г. в размере около 253 тыс. руб.

Суды взыскали 1,5 млн руб. в качестве компенсации морального вреда

3 июня 2023 г. Алексей Казаков обратился в суд с иском к Минфину России о взыскании компенсации морального вреда, причиненного незаконным уголовным преследованием. Ссылаясь на ст. 151, 1070, 1100 ГК, он указал, что имеет право на компенсацию в размере 25 млн руб., поскольку в период расследования уголовного дела, осуществляемого больше девяти лет, были нарушены его личные неимущественные права (достоинство личности, честь и доброе имя, право свободного передвижения, выбора места пребывания и жительства, свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию), он был лишен возможности выехать за пределы г. Соликамска, в том числе для отдыха с семьей, что причиняло нравственные страдания не только ему, но и членам его семьи.

Читайте также

Кроме того, Алексей Казаков отметил, что испытывал постоянный стресс, связанный с заведомо несправедливым обвинением в совершении преступления, которого не совершал. По причине уголовного преследования он был уволен со службы в УИС по отрицательным мотивам, что не позволило ему получить звание «Ветеран труда», очередные специальные звания, единовременную социальную выплату для приобретения или строительства жилого помещения, а также в дальнейшем трудоустроиться. Помимо этого прокурор не исполнил установленную законом обязанность принести официальные извинения от имени государства.

Руководствуясь ст. 133, 135 УПК, ст. 151, 1070, 1100, 1101 ГК, а также разъяснениями содержащимися в п. 2, 21 Постановления Пленума ВС от 29 ноября 2011 г. № 17 «О практике применения судами главы 18 УПК РФ», в п. 1, 12, 18, 42 Постановления Пленума ВС от 15 ноября 2022 г. № 33 «О практике применения судами норм о компенсации морального вреда», суд частично удовлетворил иск. Суд исходил из того, что факт незаконного уголовного преследования Алексея Казакова по обвинению в совершении преступления небольшой тяжести свидетельствует о причинении ему морального вреда. В пользу Алексея Казакова суд взыскал с Минфина России компенсацию морального вреда в размере 1,5 млн руб. за счет средств казны РФ.

Читайте также

Определяя размер компенсации, суд указал на продолжительность незаконного уголовного преследования истца, примененную к нему меру процессуального принуждения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении, обстоятельства, которые послужили причиной для возбуждения уголовного дела, и основания для прекращения уголовного преследования, личность Алексея Казакова, его возраст, индивидуальные особенности, степень и характер нравственных страданий истца, выразившихся в переживаниях по поводу незаконного уголовного преследования, нарушения права на честное и доброе имя.

Суд также отметил, что уголовное дело в отношении Алексея Казакова было прекращено в связи с примирением сторон, он не возражал против прекращения дела по указанному основанию. Ему были разъяснены последствия прекращения уголовного дела, а меры для отмены постановления о прекращении дела в связи с примирением сторон Алексей Казаков стал принимать только после его увольнения со службы и принятия Соликамским городским судом Пермского края решения об отказе в удовлетворении требований о восстановлении на службе. Апелляция и кассация оставили решение первой инстанции без изменений.

ВС вернул дело в первую инстанцию

Представитель Минфина России обратился с кассационной жалобой в Верховный Суд. Рассмотрев материалы дела, Судебная коллегия по гражданским делам ВС, ссылаясь на п. 21 Постановления Пленума ВС от 29 ноября 2011 г. № 17, разъяснила, что при определении размера денежной компенсации морального вреда реабилитированному судам необходимо учитывать степень и характер физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинен вред, иные заслуживающие внимания обстоятельства, в том числе продолжительность судопроизводства, длительность и условия содержания под стражей, вид исправительного учреждения, в котором лицо отбывало наказание, и другие обстоятельства, имеющие значение при определении размера компенсации морального вреда, а также требования разумности и справедливости. Мотивы принятого решения о компенсации морального вреда должны быть указаны в решении суда.

Верховный Суд отметил: в Постановлении Пленума ВС от 15 ноября 2022 г. № 33 даны разъяснения о том, что обязанность компенсации морального вреда может быть возложена судом на причинителя вреда при наличии предусмотренных законом оснований и условий применения данной меры гражданско-правовой ответственности, а именно: физических или нравственных страданий потерпевшего; неправомерных действий (бездействия) причинителя вреда; причинной связи между неправомерными действиями (бездействием) и моральным вредом; вины причинителя вреда. Потерпевший – истец по делу о компенсации морального вреда должен доказать факт нарушения его личных неимущественных прав либо посягательства на принадлежащие ему нематериальные блага, а также то, что ответчик является лицом, действия (бездействие) которого повлекли эти нарушения, или лицом, в силу закона обязанным возместить вред. В случаях, предусмотренных законом, компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины причинителя вреда.

Моральный вред, причиненный в связи с незаконным или необоснованным уголовным или административным преследованием, может проявляться, например, в возникновении заболеваний в период незаконного лишения истца свободы, его эмоциональных страданиях в результате нарушений со стороны государственных органов и должностных лиц прав и свобод человека и гражданина, в испытываемом унижении достоинства истца как добросовестного и законопослушного гражданина, ином дискомфортном состоянии, связанном с ограничением прав истца на свободу передвижения, выбор места пребывания, изменением привычного образа жизни, лишением возможности общаться с родственниками и оказывать им помощь, распространением и обсуждением в обществе информации о привлечении лица к уголовной или административной ответственности, потерей работы и затруднениями в трудоустройстве по причине отказов в приеме на работу, сопряженных с фактом возбуждения в отношении истца уголовного дела, ограничением участия истца в общественно-политической жизни.

Поскольку закон устанавливает лишь общие принципы определения размера компенсации морального вреда, суду при разрешении спора о компенсации морального вреда в связи с незаконным уголовным преследованием необходимо в совокупности оценить конкретные незаконные действия причинителя вреда и конкретные обстоятельства, связанные с незаконным уголовным преследованием гражданина, соотнести их с тяжестью причиненных гражданину физических и нравственных страданий и индивидуальные особенности его личности, учесть заслуживающие внимания фактические обстоятельства дела, а также требования разумности, справедливости и соразмерности компенсации последствиям нарушения прав. Следовательно, пояснил ВС, исходя из цели присуждения компенсации морального вреда реабилитированному гражданину размер этой компенсации должен быть индивидуализирован, т.е. определен судом применительно к личности реабилитированного гражданина, к понесенным именно им нравственным или физическим страданиям в результате незаконного уголовного преследования, с учетом длительности и обстоятельств уголовного преследования, тяжести инкриминируемого ему преступления, избранной в отношении его меры процессуального принуждения, причины избрания такой меры и иных обстоятельств, сопряженных с фактом возбуждения в отношении гражданина уголовного дела.

Вместе с тем, добавил Верховный Суд, компенсация морального вреда должна быть адекватной обстоятельствам причинения морального вреда лицу, подвергнутому незаконному уголовному преследованию, и должна обеспечить баланс частных и публичных интересов, с тем чтобы выплата компенсации морального вреда одним категориям граждан не нарушала бы права других категорий граждан, поскольку казна Российской Федерации формируется в соответствии с законодательством за счет налогов, сборов и платежей, взимаемых с граждан и юридических лиц, которые распределяются и направляются как на возмещение вреда, причиненного государственными органами, так и на осуществление социальных и других значимых для общества программ, для оказания социальной поддержки гражданам, на реализацию прав льготных категорий граждан. В судебном акте должны быть приведены достаточные мотивы, оправдывающие ту или иную сумму компенсации морального вреда, присуждаемой гражданину в связи с незаконным уголовным преследованием, исходя из установленных при разбирательстве дела характера и степени понесенных им физических или нравственных страданий, связанных с его индивидуальными особенностями, и иных заслуживающих внимания обстоятельств конкретного дела. Оценка таких обстоятельств не может быть формальной.

ВС отметил, что суды первой и апелляционной инстанций, взыскивая с Минфина России за счет казны РФ компенсацию морального вреда в размере 1,5 млн руб., неправильно применили приведенные нормативные положения и не учли разъяснения Пленума ВС. Они сослались на факт незаконного уголовного преследования Алексея Казакова, но не оценили в совокупности конкретные обстоятельства его преследования, такие как основания для возбуждения и прекращения, причины отмены в 2017 г. постановления о прекращении уголовного преследования Алексея Казакова от 24 марта 2011 г. и возобновления в отношении его предварительного следствия по уголовному делу, конкретные незаконные действия причинителя вреда. Суды первой и апелляционной инстанций не соотнесли эти конкретные обстоятельства с тяжестью причиненных истцу в их результате физических и нравственных страданий, не учли заслуживающие внимания фактические обстоятельства дела, а также требования разумности, справедливости и соразмерности компенсации последствиям нарушения прав. То есть размер присужденной Алексею Казакову компенсации морального вреда судами первой и апелляционной инстанций не был индивидуализирован применительно к личности истца и обстоятельствам его уголовного преследования.

Судебная коллегия обратила внимание, что суды первой и апелляционной инстанций формально перечислили ряд обстоятельств общего характера, учитываемых при определении размера компенсации морального вреда: длительность уголовного преследования, избрание Алексею Казакову меры процессуального принуждения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении, личность истца, его возраст и индивидуальные особенности, однако не привели каких-либо доказательств, свидетельствующих о степени и характере перенесенных истцом в связи с этими обстоятельствами физических и нравственных страданий. Они также не указали, каким образом перечисленные истцом обстоятельства в обоснование заявленной компенсации морального вреда повлияли на размер компенсации, взысканной с Минфина России за счет казны Российской Федерации в пользу истца.

ВС заметил, что в нарушение положений ст. 56, 57, ст. 67 ГПК суды первой и апелляционной инстанций обосновали свои выводы о размере подлежащей взысканию компенсации лишь приводимыми самим Алексеем Казаковым в исковом заявлении доводами о причиненных истцу нравственных и физических страданиях, ограничившись, по сути, цитированием этих доводов, не подтвержденных какими-либо доказательствами. Вопреки требованиям ст. 198 ГПК, суд первой инстанции проигнорировал доводы представителя ответчика – Минфина России о недоказанности Алексеем Казаковым обстоятельств того, что по вине органов следствия он переживал постоянный стресс, ухудшилось состояние его здоровья, были нарушены его личные неимущественные права.

Кроме того, добавил Верховный Суд, суд первой инстанции не дал надлежащей правовой оценки доводам представителя Минфина России в возражениях на исковое заявление Алексея Казакова, а именно: уголовное преследование Алексея Казакова было связано с его действиями, который в 2011 г. согласился на прекращение уголовного преследования на основании ст. 25 УПК и ст. 76 УК, т.е. по нереабилитирующим основаниям. Однако спустя несколько лет, ввиду наступления для него негативных последствий, вызванных прекращением уголовного преследования в связи с примирением сторон, в виде увольнения со службы по отрицательным мотивам и невозможности прохождения службы в правоохранительных органах, Алексей Казаков обжаловал постановление о прекращении уголовного преследования от 24 марта 2011 г. с целью изменения основания увольнения. При этом в период с 25 марта 2011 г. по 31 июля 2017 г. уголовное преследование Алексея Казакова не осуществлялось, никаким мерам процессуального принуждения, обусловленным уголовным преследованием, он не подвергался.

Представитель Минфина России также отмечал, что Алексей Казаков обвинялся в совершении преступления небольшой тяжести, следственными органами он под стражу не заключался, ему была избрана мера процессуального принуждения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении только на период с 12 сентября 2018 г. по 22 июня 2020 г., и это в минимальной степени ограничивало свободу передвижения Алексея Казакова, позволяло ему вести привычный образ жизни, включая выезд с места жительства по соответствующему ходатайству следователю.

Судебная коллегия отметила, что представитель Минфина России приводил аналогичные доводы и в апелляционной жалобе на решение суда первой инстанции. В нарушение требований ст. 329 ГПК в судебном постановлении суда апелляционной инстанции не содержатся выводы по результатам рассмотрения данных доводов апелляционной жалобы. Апелляция также оставила без правовой оценки доводы апелляционной жалобы представителя Минфина России о том, что обязанность по соблюдению предусмотренных законом требований разумности, справедливости и соразмерности компенсации морального вреда должна обеспечить баланс частных и публичных интересов, с тем чтобы реабилитированному лицу максимально возмещался причиненный моральный вред и чтобы выплата компенсации морального вреда одним категориям граждан не нарушала бы права других категорий граждан, не допускала неосновательного обогащения потерпевшего.

Таким образом, Верховный Суд отменил судебные акты трех инстанций и направил дело на новое рассмотрение.

Мнения экспертов

«Уже не первый год мы говорим о том, что отсутствие четких ориентиров при взыскании компенсации морального вреда негативно отражается на правосудии и ставит всех участников процесса в положение неопределенности», – отметила адвокат ПА Нижегородской области Ирина Фаст.

Она обратила внимание на несогласие Верховного Суда со слишком высокой, по его мнению, суммой компенсации морального вреда. «Если опираться на материалы дела и судебную практику, то, действительно, размер компенсации в 1,5 млн руб. за незаконное уголовное преследование в данной ситуации выглядит высоким в сравнении с другими делами такой категории. В практике есть случаи, когда за год, проведенный в СИЗО, и годы незаконного уголовного преследования потерпевшие взыскивают 200–300 тыс. руб. в качестве компенсации. Связано это с тем, что у судов первых инстанций просто нет ориентиров, они опираются на собственное судейское усмотрение, которое зачастую, как в данном случае, не совпадает с усмотрением другого судьи. И только четкие критерии в виде расчетных механизмов позволят стабилизировать судебную практику по делам о компенсации морального вреда и приведут к тому, что люди такие вопросы будут разрешать медиативно», – считает Ирина Фаст.

Адвокат АП Красноярского края Ульяна Грязева заметила, что судьями этого же судебного состава под председательством судьи ВС Людмилы Пчелинцевой было вынесено еще пять аналогичных определений (от 7 октября 2024 г. № 48-КГ24-17-К7; от 7 октября 2024 г. № 48-КГ24-18-К7; от 14 октября 2024 г. № 9-КГ24-14-К1; от 28 октября 2024 г. № 4-КГ24-51-К1; от 11 ноября 2024 г. № 48-КГ24-19-К7). «Правовая позиция Верховного Суда по всем этим делам основана на двух правовых доктринах: моральные страдания должны быть доказаны документально, необходимо учитывать фактические обстоятельства каждого конкретного дела и соблюдать баланс частных и публичных интересов. Требование Верховного Суда к судам документально обосновать фактически перенесенные истцом переживания, страдания, ухудшение здоровья, неудобства, оценивать обстоятельства дела направлено на соблюдение норм права, предъявляется к истцу в каждом деле о взыскании компенсации морального вреда и вопросов со стороны юридического сообщества не вызывает», – указала адвокат. По ее мнению, при новом рассмотрении истец не лишен возможности представить доказательства обстоятельств, на которые указал ВС.

Эксперт напомнила, что ГК, в частности его ст. 1081, предполагает не только обязанность государства компенсировать ущерб за незаконное уголовное преследование, но и возможность предъявления к виновному должностному лицу регрессных требований. В таком случае баланс частных и публичных интересов будет соблюден. «Сложность взыскания компенсации морального вреда в том, что действительно сложно обосновать, почему именно такая сумма. Нельзя же просто сказать: “Я настрадал на миллион рублей!” А как такое оценить? То, что для одного мало, для другого много», – заключила Ульяна Грязева.

По мнению адвоката АП Ставропольского края Овагима Арутюняна, Верховный Суд поставил целесообразность в приоритет над законностью и справедливостью. Так, пояснил он, ВС отмечает, что компенсация морального вреда должна быть адекватной обстоятельствам причинения морального вреда оправданному лицу, с тем чтобы выплата компенсации морального вреда одним категориям граждан не нарушала бы права других категорий граждан, поскольку казна Российской Федерации формируется за счет налогов, сборов и платежей, которые распределяются и направляются как на возмещение вреда, так и на осуществление социальных и других значимых для общества программ. «Между тем если Верховный Суд переживает за казну РФ и правильное расходование бюджетных денег, то правильнее было обратить внимание на безосновательно возбужденные уголовные дела, по которым в дальнейшем годами осуществляется уголовное судопроизводство. Сколько денег тратится на этот процесс? Или сколько денег тратится государством, когда без законных оснований лицу избирается мера пресечения в виде заключения под стражу? В данном случае уголовное преследование в отношении лица осуществлялось более девяти лет, а это чрезмерно длительный срок», – указал он.

Овагим Арутюнян заметил, что остальные выводы ВС сводятся к тому, что судом не мотивирована сумма взысканных денежных средств исходя из фактических обстоятельств дела: преступление небольшой тяжести, мера пресечения в виде подписки о невыезде и т.д. «Однако данные обстоятельства не могут свидетельствовать, что лицу не были причинены моральные страдания. Живя более девяти лет с мыслью о наличии в отношении него уголовного дела, человек не может об этом не думать и не переживать. Вывод о том, что судами первой и апелляционной инстанций не оценен тот факт, что оправданный ранее давал свое согласие на прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон, вообще не имеет никакого отношения к мотивам принятого решения – возможно, человек предполагал, что исходя из сложившейся практики это единственный способ избежать судимости. В данном случае в отношении лица вынесено постановление, которым уголовное дело прекращено по реабилитирующему основанию. Отсюда и возникло право на реабилитацию. В целом я считаю, что решения нижестоящих судов были обоснованными и справедливыми», – резюмировал адвокат.